«Прикосновение греха»: как Китай меняет ориентацию

Спустя почти год после каннской премьеры появилась возможность увидеть одного из фаворитов последнего Каннского фестиваля. В российский прокат фильм, награжденный в Каннах за лучший сценарий, однозначно не выйдет, поскольку ни в малейшей степени не расположен развлекать. Однако лично меня он притянул к экрану намертво и держал в напряжении все два часа. Китаец Цзя Чжанкэ — новый неофициальный лидер национального кино — явно знает какой-то секрет. Исследуя современное китайское общество, он подвергает его жесткому анализу и беспощадной критике, не сбиваясь при этом на откровенное бичевание тех процессов, которые происходят там сегодня. А происходит там, судя по фильму, весьма активная переориентация общественного строя — с социализма на капитализм. Без крови не обходится. Больше того, здесь она льется постоянно.

Картина демонстрирует болезненную ломку устоев, привитых политикой Мао. Современная молодежь уже не нападает на средний класс и высшие сословия, объединившись под знаменами хунвейбинов. Теперь она покорно склоняет голову перед свежеиспеченными нуворишами, оказывая услуги в соответствии с современными представлениями о морали и менеджменте. И представления эти уже мало чем отличаются от западных. Прошлые революционные идеи рушатся на глазах: современный китаец, переориентировавшись на потребление, думает лишь о накоплении материальных благ. Но не всякий выдерживает конкурентную борьбу в стране с миллиардным населением. И у тех, у кого сдают нервы, в руках появляется оружие.

Чжанкэ снимает фильм о насилии. Не удивительно, что проект патронирует «Офис Китано», то есть студия японца Такеши Китано. Смазывая шестеренки своего анемичного стиля солидолом жанровых клише, Чжанкэ, видимо, следует за пожеланиями своего японского инвестора, который уже давно числится в этом деле не просто специалистом, а классиком. Сцены насилия, которых здесь немало, сняты в, казалось бы, реалистичном ключе, но поражают, тем не менее, кинематографической экспрессией, стирая грань между условностью кино и правдой жизни, которую застали врасплох. В этом для меня лично заключается главная и труднопреодолимая притягательность картины, которая будто бы вводит нас в современный Китай с черного входа.

Похоже на то, что этот самый Китай переживает сейчас тот же период, что и Россия в эпоху лихих 1990-х, метафорически и едва ли не лучше всего отраженных в балабановском «Брате». Чжанкэ, судя по стилю, если и не родной, то точно двоюродный брат Алексея Балабанова. По редкостному чувству правды, которая присутствует тут даже в, казалось бы, чисто символических кадрах, и по способности чувствовать нерв времени этого переходного этапа, переживаемого страной, и, как следствие, ломку сложившихся устоев и психологии своих сограждан. Чжанкэ привлекают представители низшего класса, поэтому как минимум три новеллы из четырех фильмообразующих, посвящены им. Номинально у фильма четыре главных героя.

В первой истории принципиальный правдолюбец пытается вывести на чистую воду руководство своего шахтерского поселка, которое он подозревает в финансовых махинациях. И в результате остается в полной изоляции, не находя поддержки среди местного населения, рабски подчиняющегося новым хозяевам. Во втором рассказе мы видим, как молодой разнорабочий, промышляющий случайными заработками, становится грабителем-одиночкой, нападающим средь бела дня на обеспеченных соотечественников. В третьем сюжете речь идет о служащей сауны, которую по ошибке принимают за шлюху двое богатеньких буратин. Избиение ее толстой пачкой купюр вполне может стать квинтэссенцией картины в целом. В заключительной новелле речь идет о неприкаянном юноше, который не находит себе места в стремительно меняющемся мире, где все вдруг разделилось на бедных и богатых, не оставляя другого варианта.

Показывая отчаявшегося маленького человека, не знающего иного способа подчинить себе ход вещей, кроме насильственного, Чжанкэ, возможно, где-то сгущает краски. Однако что-то мне подсказывает, что за феноменом китайского экономического чуда стоят как раз такие вот маленькие трагедии, разглядеть которые дано тем немногим избранным, кто способен глубже заглянуть в суть вещей, нежели это делают журналистские репортажи и уж тем более цифры, отражающие развитие государственной экономики. Время политического слома — самое щедрое на конфликты и противоречия, однако современное (в том числе китайское) кино предпочитает отворачивать нос в другую сторону. Цзя Чжанкэ — редкое исключение из правил. И тем уже интересен.

Фото euronews.com