Как я провела 5 дней в коме. История журналистки НГС, которая выжила после падения тополя на голову

Каждый год в мае в Новосибирске падают тополя. В это время года обязательно наступают дни, когда по городу проносится ураганный ветер. Иногда дело заканчивается тяжёлыми травмами, а иногда люди умирают. Так случилось с 59-летним мужчиной, который погиб на улице 2-я Портовая 26 мая 2020 года. Следственный комитет возбудил уголовное дело о халатности, но администрация Ленинского района настаивает на том, что это несчастный случай. В тот же день с ушибами после падения тополя доставили в больницу 11-летнего мальчика. Похожая история произошла в детстве и с журналистом НГС Еленой Гурьяновой — она чудом выжила после падения тополя на голову, а за упавшее на городской улице дерево никого так и не наказали. Почитайте её рассказ.

Если бы в 1997 году существовал НГС, то 7 мая про меня вышла бы новость с таким же заголовком, как это было у нас в 2016 году: на девочку-подростка рухнул гнилой тополь. Я очень хорошо запомнила этот день — тогда был сильный ветер. Мне 12 лет, я в чёрной юбке и кожаной куртке вернулась из школы, забрала почту и положила брату письмо от друга. Скоро — итоговая контрольная по математике, а значит, мне надо бежать на книжную ярмарку на станции метро «Гагаринская» и покупать задачник.

Я иду обычной дорогой по Кропоткина — это популярная улица, которая ведёт к метро, поэтому каждый день здесь тысячи пешеходов. Я уже вижу Красный проспект и останавливаюсь у киоска с мороженым возле школы № 13. Темнота.

Следующее воспоминание — как я просыпаюсь в реанимации в горбольнице № 1, вижу людей в белых халатах и сразу понимаю, где я нахожусь. Спрашиваю, какое сегодня число:

— 11 мая.

— У меня же завтра контрольная по математике! — откидываю одеяло и собираюсь встать и уйти.

— Лежи, тебе ещё не меньше месяца тут.

— А что случилось?

— На тебя упало дерево.

Я лежу и пытаюсь осознать произошедшее. Провожу рукой по голове — она вся в бинтах:

— Где мои волосы?

— Их обрезали — надо было сделать операцию.

Я начинаю плакать. Мне очень жаль мои длинные волосы и очень не хочется быть лысой. Я ещё не понимаю, насколько всё серьёзно: чуть позже я узнаю, что больше не могу ходить. Но почему-то это меня тревожит меньше, чем потеря длинных волос.

Конечно, я забыла боль в момент падения тополя или его огромной ветки (я до сих пор не знаю, было ли это целое дерево или его часть). Но помню, что очнулась и успела сказать прохожим, как меня зовут, домашний адрес и рабочий телефон мамы. Говорят, произошедшее так шокировало тех, кто это видел, что даже остановился автобус.

Моей маме всё рассказали мужчины, которые отвезли меня в больницу — слава Богу, 27-я поликлиника была за углом, а оттуда меня уже забрала скорая в горбольницу № 1. Чуть повремени они — и всё. Я не знаю имен своих спасителей — ни этих мужчин, ни нейрохирурга. Поэтому если вы читаете эту заметку, напишите мне, пожалуйста, на shifonjer@gmail.com — я буду рада знать, кого благодарить каждый год, отмечая свой второй день рождения. А может быть, благодаря вам узнаю что-то больше о том, что случилось в тот день.

Сотрудником горбольницы № 1 оказался мой тренер по бальным танцам — я встретила его в реанимации. Больше на танцы я не вернулась.

Врачи сказали моей маме, что я вряд ли выживу:

— Знаете, что случается с арбузом, когда он падает на пол? Вот то же самое произошло с головой, — сообщили доктора.

Мой основной диагноз — «черепно-мозговая травма»: перелом свода основания черепа и кровоизлияние в мозг. Последствия — правосторонний гемипарез. По-простому — у меня оказались парализованы правая рука и правая нога. Хотя по всем законам должна была быть левая сторона (удар пришелся справа, а когда поражена правая часть мозга, отказывает левая).

Я пролежала в больнице чуть меньше месяца. Меня кормили с ложечки (и это очень неудобно), ставили капельницы и уколы, приносили судно. Своё лицо первый раз я увидела дома — и не понимаю, как родные, одноклассники и друзья никак не подавали виду, что со мной что-то не так, когда посещали меня. Жуткие синяки даже через месяц занимали всё лицо.

Первый раз я встала на ноги в больнице: очень захотелось в туалет, мама вышла, а рядом был только глухой дедушка, который ухаживал за женой. Так мама меня и застала — еле держащейся за тумбочку и смотрящей в окно. Заново учиться ходить пришлось очень долго. Пару раз я лежала в отделении неврологии Дорожной клинической больницы, чтобы получить восстановительное лечение. Тренировалась дома — делала зарядку, а мама раздобыла списанный велотренажёр, который у меня не стал вешалкой (по крайней мере, не сразу). Честно говоря, я до конца не восстановилась до сих пор — например, я не могу ходить на каблуках и заниматься некоторыми видами спорта, которые любила раньше.

Наказали ли за это кого-то из сотрудников районной администрации, которая должна была следить за трухлявыми тополями возле школы № 13? Нет. Моя мама не стала ввязываться в юридические споры, искать защитников и бегать по судам, чтобы получить какую-то денежную компенсацию за лечение и лекарства. И я её понимаю, когда читаю в наших новостях о том, как никто не хочет брать на себя ответственность за падающие тополя.

Мне не очень хотелось писать всю эту довольно личную историю. Но я надеюсь, это заставит лучше работать управляющие компании, районные администрации и городские власти — по-настоящему следить за тополями и другими деревьями. Пусть у пострадавших из-за падения деревьев людей будут силы, чтобы отстаивать свои права в судах. И ещё я надеюсь, что людям, которые меня спасли, будет приятно узнать, что я выжила и у меня всё хорошо.

Пожалуйста, следите за детьми в дни, когда объявляют штормовое предупреждение. И будьте осторожны сами.